свящ. Кирилл Петрович
Атеизм свою идеологию строит на основе такого мировоззрения, как сциентизм. Поэтому так похожи друг на друга аргументы коммунистической и гуманистической идеологий. Советские атеисты уже столетие назад через пропаганду призывали своих последователей ограничить себя материальным миром: «не в воздухе, не в небесах, не на облаках, которые мы можем предоставить охотно и бесплатно попам и птицам, а на земле, на которой мы живем, радуемся, страдаем и боремся за коммунизм»[1].
Похожую мысль находим в Декларации секулярного гуманизма: «Как светские гуманисты мы верим в ценность человеческого счастья здесь и сейчас»[2]. Гуманизм открыто выступает против религиозности как таковой – именно в ней он видит причину всех человеческих бед и страданий – «…вспышки религиозной нетерпимости приводят к массовым убийствам и террору. Многие войны прошлого и настоящего вдохновляются религиозным догматизмом и фанатизмом. <…> Однако совершенно ошибочно считать, что набожность является существенной и тем более единственной гарантией добродетели»[3]. Мы видим как бы разные названия мировоззрений, но по-сути это тот же атеизм.
Богоборческий атеизм открыто проявляет себя во втором гуманистическом манифесте[4]. Один из авторов Синтетической теории эволюции — Джон Хаксли говорит еще более определенно: «Человечество может достичь вершин развития, только отвергнув религию и веру в сверхъестественное и создав антропоцентрическое общество»[5]. Впрочем, к каким последствиям привели эти идеи, воплощенные в жизнь в ходе строительства коммунизма в Советском Союзе, хорошо известно[6].
Особое внимание следует также обратить на то, что агрессивный богоборческий характер как коммунистического, так и гуманистического мировоззрений их авторы пытаются прикрыть авторитетом науки, называя его «научным». Причем «научное» мировоззрение сознательно противопоставлялось и противопоставляется религиозному. Наука возводится ими в ранг абсолютной истины, религия, при этом, приравнивается к абсолютному заблуждению, такому взгляду на мир, который не соответствует объективной реальности.
«С момента своего возникновения религиозные взгляды вступают в противоречие с элементами правильного, объективного знания… из которых впоследствии сформировалась наука. Больше того, религиозная идеология всегда была и остается ныне в корне противоположной науке»[7]. Это всего лишь один из многочисленных выпадов атеистов в адрес религии. При этом подчеркивается отсутствие даже малейшего здравого зерна в религиозных представлениях: «Христианство создавалось людьми, которые стремились найти иллюзорный выход из того социально-психологического тупика, в который зашло античное общество и античная идеология»[8].
С точки зрения атеистической пропаганды, «религия – одна из форм общественного сознания; извращенное, фантастическое отражение господствующих над людьми природных и социальных сил, в котором земные силы принимают форму неземных, сверхъестественных; более или менее стройная система мифологически-мировоззренческих представлений, религиозной психологии и религиозный действий, дающая иллюзорное утешение и оправдывающая превратный мир извращенных социальных отношений»[9]. Религиозная вера однозначно противопоставляется разуму: «не разум, а слепая вера – вот опора и руководитель религиозного мировоззрения»[10].
Современный Гуманистический манифест утверждает те же тезисы атеистической пропаганды: «На фоне прогресса науки очевиден застой и нищета бытующих ненаучных и антинаучных представлений. Религиозные, оккультные и прочие паранормальные верования и предрассудки демонстрируют свой непросвещенный консерватизм, их адепты апеллируют к человеческим слабостям, к невежеству и страху перед лицом социальных потрясений и неизвестностью, они эксплуатируют новейшие достижения человечества, чтобы модернизировать облик своих лженаучных архаичных доктрин и практик»[11].
В вопросе соотношения религии и науки, веры и знания, атеисты сознательно смешивают точное научное знание, авторитетное в глазах обывателей, с собственной идеологией. Однако принципиальная невозможность противопоставления науки и религии вытекает из ограничений самой науки. Наука изучает механизмы процессов материального мира, Бог же по причине своей нематериальности не может быть объектом науки[12], так же как человеческая душа[13], и, соответственно, религиозный опыт.
Тезис «наука доказала, что Бога нет» – не более чем пропагандистское и антинаучное клише. По меткому выражению святителя Луки (Войно-Ясенецкого), «между религией в этом смысле и наукой может быть столько же противоречий, сколько их между математикой и музыкой или между математикой и любовью»[14]. А для атеиста его взгляды становятся самой настоящей религией: «неверие есть действительно вера, вера в научность, в рационализм, в неверие»[15], – пишет в своей статье С.Н. Булгаков.
Религиозный опыт как особый вид познания
Религиозный опыт определяется как особый вид духовного познания, в котором в различных по глубине и смыслу внутренних переживаниях человека происходит постижение реального присутствия в нашей жизни некоего Высшего разума, Высшего начала, Божественного.
Религиозный опыт человека складывается из множественности религиозных переживаний, которые относятся к эмоциональной сфере. Отличительным признаком переживания религиозного от какого бы то ни было другого является его направленность на нечто необъяснимое, таинственное, осознание соприкосновения с иным миром[16].
«Органом» религиозного опыта чаще всего называют сердце человека. Религиозный опыт встречается также и у атеистически мыслящих; последние часто не находят ему адекватной интерпретации. Христианский религиозный опыт – церковный, а не чисто личный, это опыт единства верных в Духе и Истине[17]. Именно об этом опыте мы и будем говорить.
Существует и другое понимание религиозного опыта, дополняющее первое. Оно связано с понятием опытности и раскрывается как искушенность в религиозной жизни. Опыт понимается здесь как преимущество, которое опытный человек получает перед неопытным, как новое, высшее качество навыков, способностей, суждений, переживаний, приобретаемое благодаря систематическому усердию в различных видах религиозной практики. Таковым является, в частности, опыт регулярной молитвы, поста, аскезы, умерщвления греховных страстей; опыт выполнения определенных физических и мысленных упражнений; опыт искушения и противостояния ему; опыт покаяния и исповеди (и связанный с этим опыт систематического внимания к собственной душевной и духовной жизни); опыт религиозной добродетели, любви к Богу и ближнему, благотворительности, прощения врагов и так далее.
Религиозное переживание, по мнению С.Н. Булгакова, «удостоверяет человека в реальности иного, божественного мира не тем, что доказывает его существование или разными доводами убеждает в необходимости последнего, но тем, что приводит его в живую, непосредственную связь с религиозной действительностью, ему ее показывает. На подлинно религиозный путь вступил лишь тот человек, кто реально на своей жизненной дороге встретился с божеством, кого настигло оно. … Религиозный опыт в своей непосредственности не есть ни научный, ни философский, ни эстетический, ни этический, и, подобно тому как умом нельзя познать красоту (а можно о ней только подумать), так лишь бледное представление о опаляющем огне религиозного переживания дается мыслью»[18].
Чтобы понять, что такое религиозный опыт, нужно изучать жизнь тех, кто является гением в религии. Жизнь святых, подвижников, пророков и живые памятники религии: письменность, культ, обычай, словом – вот что, наряду с личным опытом каждого, вернее вводит в познание в области религии, нежели отвлеченное о ней философствование.
Объективность опытного знания
Современная наука настаивает на объективности своих знаний. Но что же такое объективность? Согласно обыденному мнению, объективным считается то, что существует вне сознания, а субъективным — то, что существует в сознании и зависит от него. Отсюда проистекает ошибочное отождествление объективного с материально-чувственным. В действительности же, согласно определению, объективным является то, что не зависит от воли человека, а субъективно то, что от его воли зависит[19].
Задача опровергнуть наличие религиозного опыта и его объективности всегда была в центре внимания пропаганды атеизма. Вот что пишет об этом популярное атеистическое издание советского периода:
«Критерием правильности наших знаний служит опыт, эксперимент, практика в самом широком смысле этого слова. Именно осуществляя всевозможные наблюдения, эксперименты и т.п., обобщая данные практики, ученые проверяют истинность предлагаемых гипотез, движутся от относительной истины к абсолютной. Ничего подобного нет и не может быть в религиозной сфере. Ведь не существует такого опыта, который бы объективно и неопровержимо доказал, скажем, наличие Бога или вообще чего-либо сверхъестественного. Даже сторонники религиозного «эксперимента» не берутся утверждать чего-либо подобного; у них и так получается, что сколько есть людей, столько может быть и религиозных «опытов» и истин!»[20].
Если исходить из логики, приведенной в последнем утверждении, можно было бы разделить собственно результат эксперимента (факт) и его интерпретацию тем или иным ученым, которая вполне может оказаться ошибочной, как это уже неоднократно происходило в процессе развития и систематизации научного знания. Поэтому даже в случае чисто научного вопроса довольно трудно говорить об абсолютной объективности и неопровержимости.
Однако здесь очевидно, что необходимость именно религиозного опыта при познании Бога заключается в том, что научное познание ограничено вещами преходящими и конечными, то есть материальными. Поэтому единственным путем реального, жизненного познания бесконечного Бога остается только религиозный опыт.
Отрицание религиозного опыта современными атеистами (с привлечением авторитета науки), как это видно, носит безосновательный характер. По существу и принципиально остается непонятным, почему имеющий религиозный опыт менее способен о нем судить, чем не имеющий его, почему имеющий духовную жизнь менее способен ее познавать, чем не имеющий ее? «Нужно иметь духовное зрение, чтобы увидеть и опознать духовный объект. Тот же, кто духовного зрения не имеет, обречен вращаться на поверхности, видеть лишь фасад дома, а не внутреннюю его жизнь. Это элементарно ясно для всякого, кто не задается целью доказать, что религиозный объект не реален»[21].
«Чем этот опыт хуже опыта повседневности? – возражает в споре с атеистом диакон Андрей Кураев. – Тем, что он есть не у всех? Ну, так и музыкальный слух есть не у всех. Людей, понимающих музыку Шнитке, гораздо меньше, чем тех, кто понимает музыку Евангелия. И ощущение красоты математических доказательств доступно меньшинству. Может, объявить Перельмана наркоманом и тунеядцем за его доказательство невесть чего, непонятного большинству «дорогих телезрителей»?»[22].
Определенные законы духовной жизни действительно существуют, и подтверждаются они всей духовной историей человечества. Они проявляются не только как субъективные внутренние переживания, но и как конкретные факты духовной жизни в историческом аспекте. Само возникновение христианства, его повсеместное распространение и перерождение им мира, его влияние на культуру и историю народов были бы непонятны без учета религиозного опыта, который раскрывается откликнувшимся на призыв Христа. Ведь с точки зрения атеистов логически и психологически необъяснимо, как могла распространиться христианская вера в первые века по Р.Х., так как в Римской империи христианство терпело гонения со стороны власти вплоть до Миланского эдикта о веротерпимости 313 года[23].
Атеисты считают историю христианства, основанную на религиозном опыте его носителей в разных народах, заблуждением и обманом. Подобная позиция возможна, но она делает крайне затруднительным понимание сути исторических процессов в их взаимосвязи. Попытки подобных объяснений исторических фактов противоречат не только здравому смыслу, но и критериям научности. «Из того, что есть люди, для которых религиозный опыт оказывается недоступным, которые не воспринимают или не хотят воспринимать истины, раскрываемые в этом опыте, никак не может следовать отрицание подлинности его, как из факта существования слепых нельзя выводить отрицание существования света. Нет, таким образом, никаких разумных оснований отрицать возможность и необходимость объективного религиозного опыта»[24].
Эмпирические критерии
Еще одно неверное утверждение атеизма заключается в том, что, по их мнению, религиозный опыт нельзя проверить. Однако это не так. Объективность религиозного опыта, прежде всего, доказывается его проверкой святыми подвижниками и их свидетельством о неизменности этого опыта на протяжении нескольких тысячелетий.
О том, что этот опыт не изменился, единогласно говорят святые подвижники последних столетий. Так, святитель Игнатий (Брянчанинов), в своих аскетических подвигах руководствовался писаниями святых отцов древности. Подводя итог своим трудам, он подчеркивает основное отличие духовного делания древних подвижников: «Главная черта, которою отличается деятельность древнего монашества от деятельности новейшего, заключается в том, что монашествующие первых веков христианства были руководимы боговдохновенными наставниками…»[25], то есть из этих слов очевидно преемство, и, следовательно, единство духовного опыта.
Изучив древние патерики и основные святоотеческие труды, получая в них ответы при затруднениях на пути духовной жизни, святитель Игнатий оставил нам несколько томов сочинений, названных им аскетическими опытами. Вот что он пишет в предисловии к своему труду, подчеркивая единство этого опыта на протяжении всего времени существования Церкви: «… признаю себя обязанным представить христианскому обществу отчет по согляданию мною земли обетованной, точащей духовные дары и блага, – по согляданию монашеской жизни, какою она является в святом предании Православной Восточной Церкви и какою промысл Божий привел созерцать ее в некоторых живых представителях ея»[26]. Таким образом, единство пути духовной жизни на протяжении тысячелетий, у разных народов и культур, говорит о его неоспоримом существовании, а неизменность и незыблемость является свидетельством его объективности.
О единстве и испытанности пути на небо говорит в своих письмах и святитель Феофан (Говоров): «Христианство, предлагая нам образец великого совершенства, подает и все потребные к тому средства. Оно есть лествица, возводящая на небо, путь, ведущий в живот, врачество, исцеляющее все немощи и несовершенства наши. Эта лестница уже утверждена и многих возвела на небо, не перестраивать ее нужно, а восходить по ней. Этот путь уже испытан; он прост, виден для всех и верен»[27].
То есть путь этот един, испытан и еще очень узок (Мф. 7:14), то есть малейшее искажение указанного пути уже не приведет к желаемому результату. Сойти с правильного пути духовной жизни очень легко и опасно. Избежать этого можно тем же способом, который предлагал святитель Игнатий: «Итак, с самого начала движения внутрь… возможно уклонение в ложный мистицизм. Как же избежать этого несчастия? У отцов для этого указывается один способ: не оставайся один, имей опытного советника и руководителя. Если нет его, сойдитесь двое-трое и руководитесь взаимно при свете отеческих писаний. Другого пути к избежанию заблуждений мистицизма я не знаю…»[28]. То есть только опыт уже прошедших по этому нелегкому пути остается единственным критерием правильности духовной жизни подвижника. Лишь опытное руководство позволяет избежать отклонения с единственного истинного пути при восхождении человека к Богу.
Здесь необходимо отметить еще один чрезвычайно важный момент в духовной жизни. Это смертельная опасность, грозящая подвижнику неопытному, не имеющему ни истинного наставника, ни правильных теоретических духовных знаний – возможность впадения в прелесть[29]. То есть низвержение подвижника, попавшего в ловушку гордости, в бездну погибели. Все перечисленное выше свидетельствует, что у духовного мира есть такие же постоянные и незыблемые законы, как и у мира видимого, материального, такие же правила безопасности на этом пути, как и у путешествующих из одной страны в другую через многочисленные препятствия.
О преемстве духовного опыта еще со времен ветхозаветных праведников свидетельствует в VI веке по Р.Х. святой Иоанн, игумен Раифский в послании преподобному Иоанну Лествичнику, игумену горы Синайской, с просьбой изложить в книге «законы, свойственные и приличные монашескому житию». При этом он сравнивает путь духовного восхождения к Богу с лестницей, и эту лестницу уподобляет той лестнице, которую видел патриарх Иаков (Быт. 28:12) в видении[30], утверждая этим единство и преемство пути духовного делания со времен Авраама. То есть для подвижников закономерности духовной жизни так же очевидны и также неизменны во времени, как и законы материального мира.
По словам преподобного Исаака Сирина, «опыт состоит не в том, что человек подойдет только к каким-либо вещам и посмотрит на них, не прияв в себя ведения о них, но в том, что, по долгом обращении с ними, на деле испытает их пользу и вред. Ибо нередко вещь наружно кажется вредною, но все внутреннее содержание ее оказывается исполненным пользы. То же разумей и о противном сему, то есть нередко вещь кажется имеющею пользу, но внутренно исполнена вреда. Потому многие люди от выгодных, по видимому, вещей несут ущерб»[31]. В данном изречении очевиден трезвый и логичный подход, заключающийся в использовании научных принципов и признании реальности явлений только после их изучения и проверки с помощью опыта.
Кроме того, об объективности и возможности научного подхода к духовному опыту говорит существование такой науки как теология. Теология – это образ присутствия логики в мире религии. В Европейских университетах, которые современные атеисты представляют примером и образцом высокой научности, до настоящего времени существуют факультеты богословия. Не вызывая ни у кого удивления и отторжения, чего нельзя сказать об отечественных высших учебных заведениях, ориентирующихся на европейские стандарты. Причина такого доброго соседства – общие для всех гуманитарных наук методы работы. И в богословии, как и в любой другой науке, признается логический принцип: «аналогия – не доказательство!»[32].
Религия как живая личная связь человека с Богом, по выражению отцов Церкви есть «наука из наук»[33]. Таковой она является, прежде всего, в силу ее исключительной важности для человека, но также и по причине ее соответствия науке, которая основывается на опыте и им проверяется. Ведь когда выводы науки расходятся с фактами, предпочтение отдается фактам (при условии, что факты еще и еще раз повторяются).
Заключение
В науке факты делают теоретическую догадку общепризнанной истиной. Достаточно нескольким ученым посредством приборов увидеть след элементарной частицы или новую галактику, как уже фактически никто не сомневается в их существовании. Тогда какие могут быть основания опровергать опыт огромного числа величайших в своей области ученых, свидетельствующих о непосредственном, а не через приборы, видении Бога? «И каких ученых – святых подвижников. Тех, которые творили чудеса, прозревали будущее, переносили изгнания и ссылки за слово веры и правды, которые претерпевали пытки и надругательства, проливали кровь и самую жизнь свою отдавали за непоколебимое исповедание Бога и Христа, тех, которые даже мыслью неспособны были совершить обман или увлечься славой человеческой»[34]?
В повседневном опыте мы не нуждаемся в советах современных ученых. Но мы слепо верим им, не зная их лично и не имея никакой возможности проверить их утверждения и разобраться в их выводах. Почему же тогда не поверить неисчислимо большому количеству религиозных опытов, засвидетельствованных кристально чистыми людьми на протяжении тысячелетий? Только ли на основании того, что их опыт говорит не о голословной вере, не о мнении, и не о гипотезе, но о факте Богопознания?
Богопознание – это точная наука, а не мистические экстазы и не проявление расстройства психики. В богопознании есть своя последовательность, свои условия и критерии. Как осуществляется познание Бога? Начало – в бескорыстном искании истины, смысла жизни, нравственной чистоты и понуждении себя к добру ради добра. Без такого искреннего желания личности богопознание не будет успешным, а приобретенный духовный опыт может оказаться некачественным и неверным. В Евангелии это условие выражено Христом кратко и ясно: «Блаженные чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Это условие, разумеется, не единственное, так как путь к Богу очевидно не может быть проще путешествия до земного города.
Таким образом, подводя итог всему сказанному выше, мы видим, что для сомнений в объективности религиозного опыта в рамках Православной традиции нет никаких реальных оснований. Как раз критика религии атеистической идеологией скорее имеет субъективные причины, не связанные ни с логикой, ни с наукой, ни со стремлением честно разобраться в истине.
P.S. См. еще по теме: свящ. Г. Максимов. НЕСКОЛЬКО РАЗМЫШЛЕНИЙ ОБ АТЕИЗМЕ. прот. Д. Полохов. Понимание взаимоотношения науки и религии в христианстве. Священник Евгений Селенский. ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА АТЕИЗМА. См.: Немного о современном атеизме.
Примечания:
[1] Ярославский Е. Можно ли прожить без веры в бога? // На переломе. Философские дискуссии 20-х годов: Философия и мировоззрение. – М., 1990. С. 380.
[2] Декларация секулярного гуманизма. Российское гуманистическое общество. Центр исследования свободомыслия и гуманизма – Фонд «Человечность»
[3] Гуманистический манифест 2000. Российское гуманистическое общество
[4] Российское гуманистическое общество. Программные документы. Гуманистический Манифест II // http://www.humanism.ru/gm2.htm
[5] Хунджуа А.Г. Мировоззрение и нравственность в науке
[6] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. – М., 2011. – С. 585.
[7] Спутник атеиста. – М., 1961. – С. 273.
[8] Свенцицкая И.С. Тайные писания первых христиан. – М.,1980. – С. 190.
[9] Чертихин В.Е. У истоков религии. – М., 1977. – С. 15.
[10] Филиппов Л.А. Крещение. – М., 1975. – С. 76.
[11] Гуманистический манифест 2000. Российское гуманистическое общество.
[12] Кураев А., диак. Вызов экуменизма. – М., 2003. – С. 198.
[13] Антоний (Блум), митр. У нас есть что сказать о человеке. – М., 2008. – С. 30-31.
[14] Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Наука и религия. – М., 2007. – С. 13.
[15] Булгаков С.Н. Интеллигенция и Религия. О противоречивости современного безрелигиозного мировоззрения. – Спб., 2000.
[16] Москалюк М.В. Мировоззренческие и художественные особенности творчества передвижников: религиозный аспект. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения
[17] Религиозный опыт // Мир словарей. Философско-религиозный словарь
[18] Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М., 2001. С.20-21.
[19] Лега В.П. История западной философии. Ч. 2. Новое время. Современная западная философия. – М., 2009. – С. 143.
[20] Спутник атеиста. – М., 1961. – С. 293.
[21] Бердяев Н. Наука о религии и христианская апологетика.
[22] Кураев А., диак. Диспут с атеистом. – М., 2007. – С. 89.
[23] Неделько В.И., Хунджуа А.Г. Основы современного естествознания. Православный взгляд. – М., 2008. – С. 48.
[24] Фиолетов Н.Н., проф. Очерки христианской апологетики. – Клин, 2007. – С. 37-38.
[25] Игнатий Ставропольский (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты. Том 1. – М., 1996. – С. 83.
[26] Игнатий Ставропольский (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты. Том 1. – М., 1996. – С. 84.
[27] Феофан Затворник (Говоров), свт. Страсти и борьба с ними: выдержки из творений и писем. – М., 2003. С.7.
[28] Феофан Затворник (Говоров), свт. Страсти и борьба с ними: выдержки из творений и писем. – М., 2003. С.219.
[29] Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М., 2004. – С. 330.
[30] Иоанн Лествичник, преп. Лествица. – М., 2004. – С. 14.
[31] Исаак Сирин, преп. Слова подвижнические. – М., 1998. – С. 386-387.
[32] Кураев А., диак. Диспут с атеистом. – М., 2007. – С. 74.
[33] Игнатий Ставропольский (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты. Том 1. – М., 1996. – С. 83.
[34] Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М., 2004. – С. 151-154.