Пасха: миф, галлюцинация или история?

Пасха как история.

А. Экзистенциалистское понятие?

Среди тех, кто считает сверхъестественные аспекты Воскресения невероятными, стала общепринятой интерпретация Пасхального события с экзистенциалистской точки зрения. Согласно Р. Бульманну, «Иисус восстал в вере и в проповедях учеников». Для Эмиля Брюннера Воскресение не является событием, которое «можно поместить среди других исторических событий»; оно становится фактом, только если происходит «для нас». Карл Барт более позитивно, но все же двусмысленно утверждает, что Воскресение является реальным событием, к которому, однако, невозможно подступиться посредством исторического расследования. Барт отрицает существование связи между явлением Христа, описанным в Первом Послании к Коринфянам 15, и Воскресением, так как если эти два события поместить в контекст истории, то Воскресение «должно оказаться таким же неясным и ошибочным, спорным в своей сущности».

На конференции, проведенной в Духовной Семинарии г. Питтсбурга, профессор Сэмюэл Сэндмел из колледжа еврейского союза сделал следующее предложение христианам: «Думаю, я правильно понимаю, что причиной спора по поводу Воскресения, которым мы заняты сегодня, является следующий факт: то, во что раньше с готовностью верили, в нашем обществе не вызывает доверия… Если бы я был христианином, я думаю, я бы не приходил в ужас от идеи воскресения. Я думаю, я бы нашел простые слова, смысл которых был бы следующим: вот послание, которое имеет отношение к потенциальному совершенствованию человека… Я бы не позволил разбазаривать этот ряд ценностей только из-за того, что один его элемент – с точки зрения современного общества – необходимо интерпретировать аллегорически или пересмотреть его первоначальное значение и придать ему другое. Мир слишком нуждается в Христианстве в лучших его проявлениях [Д. Дж. Миллер и Д. И. Хадидьян, издатели, «Иисус и надежда человека», 1971, с. 324].

В. Исторический вопрос?

Очевидно, нельзя отрицать, что Воскресение становится значимым для нас, индивидов, только в результате нашего личного решения; что Воскресение Христа превосходит по значимости обычную историю. Но спорят о том, имеет ли Воскресение Христа основание в истории как объективное событие, или оно является просто созданием субъективной веры учеников.

Некоторые считают, что, делая Воскресение предметом исторического исследования, мы тем самым полагаем, что пути Господни открыты для нашего понимания. Но не является ли это отличительной чертой откровения Господня, записанного в Ветхом и Новом Заветах? Другие возражают, что, так как исторические мнения никогда не будут абсолютно верными, то они не должны становиться основой нашей веры.

На этот ошибочный аргумент Питер Карнли отвечает так: «Важно то, что неправомерно было бы говорить, что вера не может быть основана ни на каком историческом мнении или, что она должна быть совершенно независима от исторического исследования и автономна, из-за того, что никакое историческое мнение никогда не будет заявлено с небезосновательной уверенностью» [С. В. Сайкс и Дж. П. Клейтон, издатели, «Христос, Вера и история», 1972, с. 189].

То есть, историки имеют дело не с уверенностью, а с вероятностью, но это не обесценивает историческое исследование относительно вопроса о Воскресении. Свое президентское обращение к Ассоциации американских историков Кеннет Скот Латурет заключил словами: «Историк, независимо от того, является ли он христианином или нет, не может знать, восторжествует ли Бог полностью в истории. Он не может решительно продемонстрировать весомость христианского понимания истории. И все же, он может обеспечить высокую степень вероятности доверия к его проницательности. [«Христианское понимание истории», Американское историческое обозрение LIV (1949), 276].

Дж. С. О’Нил возражал: «Будет сразу очевидно, что утверждая, что воскресение является историческим вопросом, я не утверждал, что историк, как историк, может установить, что Иисус восстал из мертвых. Историк в этом случае может лишь показать, имеются ли доказательства, дающие возможность утверждать, что Иисус восстал из мертвых» [Сайкс и Клейтон, цит. изд., с. 217].

С. Древние концепции жизни после смерти.

Если Воскресение Христа можно исследовать как исторический вопрос, то можно также поинтересоваться, какие концепции жизни после смерти существовали во времена Иисуса и не было ли Воскресение Христа доктриной, возникшей на основе верований того времени.

У жителей древней Месопотамии был пессимистичный взгляд на жизнь после смерти, которую они представляли как мрачное, темное существование. Гильгамеш безуспешно искал секрет бессмертия. Когда Иштар говорит хранителю врат в Подземный мир: «Я подниму мертвых!», она произносит это как угрозу «и тогда мертвые превзойдут по численности живых» — бедствие, а не надежда! (С. Н. Крамер, «Смерть и нижний мир по шумерским литературным текстам», Ирак, XXII [1960, 59-68; Х. В. Ф. Саггс, «Некоторые древние семитские концепции жизни после смерти», Вера и мысль, XC[1958], 157-82).

Египтяне, как уже отмечалось в нашем обсуждении Осириса, отличались более оптимистичным взглядом на жизнь после смерти. Но странно говорить о сохранении Ба и Ка, парящих над мумифицированным телом, как о «воскресении». 

В отношении греков главным был глубокий трагизм. Эпитафии отражают практически повсеместный пессимизм, касающийся загробной жизни. Ахилл говорит, что он скорее согласится стать безземельным крестьянином на земле, чем королем Подземного мира. После гомеровского времени появилась надежда на счастливое существование в Элизиуме, но только для героев (Льюис Р. Фарнел, «Героические культы у греков и идеи о бессмертии», 1921).

В классический период бессмертие души подчеркивалось в противовес телу, которое описывалось орфиками как soma-sema, «тело-гробница». Платон в «Федоне» говорил, что тело является главным препятствием к мудрости и правде.

В эллинистический век у греческих философов были различные взгляды на бессмертие, но все соглашались, что нежелательно было бы воскрешать тело. Стоики, которые были пантеистами, верили, что души покидают тела и поднимаются в небесные сферы луны, прежде чем их поглощает Всё. Эпитафия на могиле стоика гласит: «Пепел забрал мое тело; священный воздух унес мою душу» (Франц Кумонт, «Загробная жизнь у римских язычников»,  1922, переизд. 1959, с. 15). Сенека, стоик, преподававший Нерону и живший во времена Павла, говорил об «отвратительном обиталище тела и тщетной плоти, в которых заключена душа».

Эпикур, чья философия была основана на атомической космологии Диогена, учил, что во время смерти атомы тела просто разъединяются. Нет бессмертия, а есть вместо него свобода от ужасов Внешнего. Безразличие эпикурейцев к загробной жизни отражено в таких эпитафиях, как: Non fui, fui, non sum, non curo – «Когда меня не было, я был, сейчас меня нет, мне все равно», и Es, bibe, lude, veni – «Ешь, пей, веселись, приходи сюда» (Ср.: 1 Коринфянам, 15:32). Следовательно, не удивительно, что стоики и эпикурейцы на Ареопаге в Афинах с презрением прогнали Павла, когда он стал проповедовать им о Воскресении (Деян.17:31, 32). Согласно Роберту Гранту («Воскресение тела», Религиозный журнал, XXVIII [1948], 189): «В образованных кругах ценится только душа человека. Для тех, кто считают эту позицию аксиомой, исполнение христианской надежды было невозможным и, в любом случае, нежелательным».

То, что концепция телесного воскресения воспринималась с трудом на заре Христианства, также как и сейчас некоторыми – по разным причинам, разумеется, демонстрируется реакцией языческих критиков и гностиков. Воскрешение трупа высмеивалось как постыдный поступок Цельсом, Порфирием и Юлианом. Учителя-гностики, такие как Валентин, преподавали такую точку зрения, что в «воскресение» вовлекаются только нетелесные элементы личности (Малькольм Пил, «Письмо Валентина о Воскресении», 1969).

Если бы первые Апостолы Евангелия изменили свои учения о Воскресении с целью сделать его более доступным для своих современников, что и нам иногда советуют делать, то у Христианства не было бы исторической целостности, а только меняющиеся шаблоны, которые каждая новая интеллектуальная модная тенденция бросала бы в разные стороны.

D. Иудаистские концепции Воскресения.

Хорошо известно, что вера в воскресение росла в еврейском сознании постепенно, с перерывами, и кульминация ее отразилась в заявлении Даниила 12:2 (Р. Мартин-Ахард, «От смерти к жизни», 1960; Г. Никельсбург «Воскресение, бессмертие и вечная жизни в межзаветном иудаизме», 1972). Основываясь на Угаритской лексикографии, М. Дахуд заявляет, что в Псалмах гораздо больше ссылок на воскресение, чем мы полагали (Елмер Б. Смик, «Угариты и теология Псалмов», Д. Б. Пейн, изд., Новый взгляд на Ветхий Завет, 1970, СС. 104-16).

Вера в воскресение, в основном только для праведных, ясно отражена в некоторых из апокрифических и псевдоэпиграфических книгах, таких как Вторая Маккавеская, Второе Послание Варуха, четвертая книга Ездры, но оно не упоминается в Книге Юбилеев или в Книге Еноха. Фило заявляет в своей Legum Allegoria (III, 69), что тело – «злой заговорщик против души и даже труп и мертвая сущность».

Согласно фарисейской Мишне, Синедрион X, 1: «Все израильтяне будут сопричастны новому царству, которое наступит. А вот те, кто не будут сопричастны этому царству: тот, кто говорит, что нет воскресения из мертвых, предписанного Законом, и [тот, кто говорит], что Закон не от Небес, и эпикуреец». Саддукеи, напротив, отвергали возможность воскресения — это разделение взглядов Апостол Павел использовал на суде синедриона (Деяния 23:6).

Несмотря на поспешные заверения нескольких авторов, что многие верят в то, что глава  Кумранской общины восстал из мертвых (см. мою статью, «Учитель праведности из Кумрана и Иисус из Назарета», Христианство сегодня, Х (13 мая, 1966), 12-14), нельзя с уверенностью утверждать, что свитки с территории Мертвого моря подтверждают веру в воскресение. Джон Прайк дает следующий комментарий: «Блаженство избранных, описанное в Наставлениях, гораздо ближе к «бессмертию души», нежели к «воскресению плоти»» («Эсхатология в свитках с Мертвого моря», в В.Ф. Олбрайт и др., Свитки и христианство, 1969, с. 57). Мэттью Блэк также отмечает: «Удивительно, что до сих пор не было представлено ни одного недвусмысленного доказательства веры Кумранской секты в конкретное воскресение или в воскресение вообще» («Свитки с Мертвого моря и происхождение христианства», там же, с. 106).

Несмотря на то, что в Ветхом Завете содержатся разрозненные указания на зарождающуюся веру в воскресение, и, несмотря на то, что важные сегменты иудаистской традиции поддерживали это убеждение, ни в Ветхом Завете, ни в современной еврейской традиции нет веры в воскресение Мессии (П. Грелот, «Воскресение Иисуса», в П. де Серджи, цит. изд. СС. 24, 136). Мерил Тенни делает следующий вывод: «Эта идея не была настолько существенной частью еврейской теологии, чтобы ее относили к феномену жизни Христа или произвольно навязывали Его учению. Его предсказания о восстании из мертвых и Его интерпретация Ветхого Завета исходили только от Него; они не являлись отголосками современных теорий, которые Он впитал и бездумно повторял [«Реальность Воскресения», 1963, переизд. 1972, с. 28].

Е. Доказательства Апостола Павла.

Не подвергается сомнению то, что Воскресение Христа занимает в учениях Апостола Павла центральное место (см. Д.М. Стэнли, «Воскресение Христа в сотериологии Павла», 1961). Также не подвергается сомнению подлинность Первого Послания к Коринфянам Павла, написанное всего лишь через 25 лет после Распятия Христа. В Первом Послании 15:1-8 Павел приводит ряд явлений воскресшего Христа различным верующим, включая и его самого. Более того, Павел говорит, что он получил эту традицию таким образом, который свидетельствует о ее древности. Согласно М. Каррез: «Мы находим текст и традицию в обрамлении этих двух слов, Евангелие и kerygma, на чье Арамейское звучание, архаичный характер и примитивную катехизическую форму недавно указывал Б. Клапперт… Явление Петру, подтверждаемое ссылкой на Евангелие от Луки 24, 34, и явление Иакову указывают на иерусалимский характер этой традиции. Что мы можем из этого заключить? То, что, в любом случае, данная формулировка уже существовала в неизменном виде по меньшей мере шесть лет спустя после событий искупительной драмы, и то, что все совпадает в подчеркивании древности этой формулировки» [«Герменевтика Воскресения в Посланиях Павла» в Ф. де Серджи, цит. изд., с. 40 ].

Большое значение имеет тот факт, о котором Павел упоминает в Первом Послании к Коринфянам 15:6, что из более 500 последователей, которым Христос явился одновременно, большинство (hoi pleiones, не просто «большая часть», как в версии Царя Иакова) все еще жили во времена, когда Павел описывал данные события. Как отмечает Уиллиам Лилли, глава отделения по исследованиям Библии университета в Абердине: «Упоминание о более чем пятистах братьев, живущих в то время, придает особый авторитет этому списку как историческому доказательству. В сущности Св. Павел говорит: «Если вы не верите мне, можете спросить у них». Такое утверждение в достоверном послании, написанном спустя лишь тридцать лет после событий является наиболее весомым доказательством, какое только можно было надеяться найти для подтверждения того, что случилось около двух тысяч лет назад [«Пустая гробница и Воскресение», в Д.Е. Нинехам и др. Историчность и хронология в Новом Завете, 1965, с. 125].

F. Свидетельства Евангелий.

Все канонические Евангелия были написаны по крайней мере до конца первого века н.э., а Евангелие от Марка, возможно, было закончено к 50 г. н.э. Несмотря на то, что они отличаются деталями, они все сходятся в одном: теми двумя факторами, убедившими учеников в том, что Христос воскрес, стали пустая гробница и явления воскресшего Христа по меньшей мере в десяти случаях. Как отмечает С.Х. Додд, евангельские повествования лишены легендарных приукрашиваний, появившихся в более поздних апокрифических описаниях. Они просто детально описывают удивление при виде пустой гробницы и постепенное осознание значимости этого события после встреч с воскресшим Христом. Апокрифическое Евангелие от Петра не довольствуется таким безыскусным повествованием. В нем заявляется, что стражники увидели: «…трех человек, выходящих из гробницы, двое из них поддерживали третьего, за ними следовал крест. И головы тех двоих достигали небес, а голова того, которого вели за руки, превзошла небеса» [Е. Хеннеке и В. Шнемельхер, «Апокрифический Новый Завет», 1963, с. 186].

Одной чертой Евангельских повествований, которая показывает, что они не являются поздними изобретениями Церкви, является тот поразительный факт, что в первую очередь воскресший Христос явился не Апостолам, а, вместо этого, женщинам. С.Ф.Д. Моул дает этому следующий комментарий: «В дальнейшем трудно объяснить, как эта история, которая выросла поздно и оформилась согласно предполагаемым требованиям апологетики, стала упоминаться с точки зрения почти исключительно свидетелей — женщин, которые считались заведомо недостоверными свидетелями, в соответствии с еврейскими принципами доказательности» [С. Ф. Д. Моул, изд. Значимость смысла Воскресения для веры в Иисуса Христа, 1968, с. 9].

Отвергая традиционное толкование пустой гробницы как результата Воскресения, необходимо предложить лучшую альтернативу. Такие теории часто обсуждаются, например: Франк Моррисон «Кто сдвинул камень?» (1930, переизд. 1963); Даниэл П. Фуллер «Пасхальная вера и история» (1965). Мы можем кратко суммировать эти предложения и возражения на них.

Хайнрих Паулюс в «Жизни Христа» предположил, что Иисус не был мертв, когда его сняли с креста. Прохлада гробницы оживила его. Сменив обвивавшие его пелены на одежду садовника, Иисус разговаривал с учениками в течение сорока дней, а затем вошел в облако на горе и ушел куда-то умирать. Такая реконструкция событий была признана Штраусом невероятной. Он пишет: «Не представляется возможным, чтобы тот, кто выбрался из могилы полуживым, ослабленным и больным, кто нуждался в лечении…, и кто, в конце концов, умер от страданий, мог бы внушить ученикам, что Он восторжествовал над смертью и тлением…[«Жизнь Иисуса», 1879, с. 412, цит. по Уилбур Смит, «Сверхъестественность Христа», 1940, с. 208]. Современная разновидность этой версии была предложена Шонфилдом в его знаменитой книге «Сюжет о Пасхальном Агнце». Иисус решил вместе с Иосифом Аримафейским, Лазарем, иудейским священником и безымянным «молодым человеком» инсценировать притворную смерть на кресте при помощи наркотического вещества. Шонфилд пытается утверждать, что ни Иисус, ни его сообщники не были виновны ни в каком обмане. И все же загадочного молодого человека в четырех случаях «явлений» принимают за восставшего Христа, как признает Шонфилд, причем ученикам не указывают на их ошибку. Нас просят поверить в то, что скептически настроенные ученики, запутанные появлением этого молодого человека, верят в то, что Иисус воскрес, и что эта путаница настолько их потрясла, что они перевернули Иерусалим вверх дном своими проповедями (например, моя статья в Гордон Ревью, Х (1967), 150-60; переизд. в Журнале американского научного сообщества, XXI [1969], 27-32).

Кирсоп Лейк в «Историческом обосновании Воскресения Христа» (1907) исправляет Евангелие от Марка 16:6 следующим образом: «Его нет здесь, смотрите (указывая на правую могилу) место, где они положили его». Его гениальная теория, объясняющая, что женщины увидели пустую гробницу, но не ту, в которой был Христос, едва ли объясняет их удивление и страх. Это также не является возможным ввиду того, что Иисус был похоронен в частном саду Иосифа Аримафейского, и женщины отметили место захоронения (Марк, 15:47). И. Иеремиас показал, что около пятидесяти гробниц почитались евреями до Иисуса. В силу такого интереса к гробницам святых Дж. Делорме спрашивает: «Принимая во внимание эти обстоятельства, возможно ли, что иерусалимское общество могло бы совершенно не интересоваться гробницей, в которую был положен Иисус после смерти? Можно ли объяснить существование в Иерусалиме такой традиции, сосредоточенной на особом месте, через небольшой промежуток времени после событий, лишь как творение легенды? Можно ли было указать на обычную могилу как на могилу Христа? Можно ли подвергать безосновательному сомнению известных людей, женщин, названных поименно и Иосифа Аримафейского? [«Воскресение и гробница Иисуса: Евангелие от Марка 16, 1-8 в Евангельской традиции» в П. де Серджи, цит. изд. СС. 88, 101].

Если гробница, где лежал Иисус, была действительно пуста, могло ли случиться так, что его тело было украдено кем-то? Чтобы предположить, что тело было украдено, необходимо, в первую очередь, забыть о том, что у гробницы стояла стража (Евангелие от Матфея 28:65, 66). Затем необходимо спросить, кому понадобилось бы красть тело и зачем? У римлян не было на это причин: они отдали тело Иосифу Аримафейскому. Нелогично было бы предположить, что евреи украли тело, так как они могли бы легко подавить зарождающееся христианское движение и опровергнуть уверения христиан о Воскресении Христа, просто показав его тело.

Герман Раймарус, чьи труды были опубликованы посмертно Готтольдом Лессингом в 18 веке, предполагал, что именно христиане сами убрали тело и спрятали его где-то. Но это невероятно с психологической точки зрения, так как тогда ученики не только обманывали бы всех, но и умирали бы ради заведомого обмана. Аккуратно сложенные пелены и платок, которые видели Петр и Иоанн (Евангелие от Иоанна 20:7) свидетельствуют против того, что гробница была ограблена обычными ворами, которые не стали бы приводить в порядок гробницу.

G. Влияние Воскресения.

Даже самые отъявленные скептики не могут отрицать исторического подтверждения веры ранних христиан в Воскресение Христа. Этот простой факт становится важным, если мы считаем подлинными многочисленные предсказания самого Христа о его смерти и воскресении. (Матфей 16:21; 17:9, 22, 23; 20:18, 19; 26:2; и т. д.). Такие шарлатаны как Теудас (Джозеф, «Древности»,ХХ, 5.1), который заявлял, что он может разделить реку Иордан, или гностик Менандр, который заявлял, что его ученики не будут стариться, были быстро разоблачены тем, что их заявления не оправдались. Кумранская община, у которой наблюдались некоторые сходства с обществом христиан, не пережила разрушения римлянами принадлежащего ей монастыря в 68 г. н.э., так как у людей не было достаточно веры, которая могла бы их поддержать.

Должно быть, что-то действительно необыкновенное преобразило отчаивающихся учеников. А. М. Рамси («Воскресение Христа», 1946) напоминает нам: «Не нужно забывать, что учение Христа не дало ученикам Евангелия, а только вело их от загадки к парадоксу до тех пор, пока Воскресение не предоставило им ключ» (с. 40).

Очевидно, что ранние христиане были совершенно убеждены в истинности Воскресения. Если бы это было не так, то для них все было бы потеряно, и они ничего бы не приобретали. Проповедуя Воскресение Христа, они все больше расходились во взглядах с еврейскими властями и обвинили их в убийстве Мессии (Деяния 2:23, 24, 36; 3:14, 15; 4:10; и т. д.). Как отмечает Х. С. Кэдбери: «Едва ли можно недооценить воздействие веры в Воскресение Иисуса на раннехристианскую веру во всеобщее воскресение. Это было такое убеждение, современное и конкретное, с которым не могли сравниться самые страстные, хотя и умозрительные, убеждения ни фарисеев, ни других евреев-нехристиан [«Откровения о бессмертии в размышлениях Христа», в Т. Т. Рамси и др. «Чудеса и Воскресение», 1964, с. 84].

В заключение профессор Лилли говорит: «Последователи, принадлежащие какой-либо религиозной группе, не хранят традиций своих учителей, трусливо и отчаянно предавая своих лидеров. Они ведут себя по-другому, только если эти традиции оказываются правдой. То обстоятельство, что Евангелие смело и успешно проповедовалось последователями, подтверждается не только Новым Заветом, но и историческим фактом роста Христианской Церкви. Действительно, этот один из немногих фактов Нового Завета, независимые свидетельства о котором можно обнаружить вне собственно христианской традиции. Римский историк Тацит (Анналы XV, 44) утверждает, что «самый вредный предрассудок, на время приостановленный (распятием Иисуса), опять набирает силу» [в Д.Е. Нинехам и др. цит. изд.].

Я бы поспорил с тем, что только явление восставшего Христа может удовлетворительно объяснить, как скептически настроенный брат Иисуса Иаков (Иоанн 7:5) стал учителем в ранней Церкви (1 Коринфянам, 15:7; Деяния 15), как отчаявшийся Петр стал бесстрашным проповедником на Пятидесятницу, и как фанатический преследователь христиан стал Павлом, величайшим проповедником Евангелия.

Заключительный вызов автора.

Я попытался показать, что теории, относящие Воскресение Христа к заимствованию из мифологических тем, к галлюцинациям или к альтернативным объяснениям пустой гробницы являются невероятными и неадекватно объясняют происхождение и рост Христианства. Несомненно, Воскресение Христа – беспрецедентное событие, но и сам Иисус sui generis, уникален. Как замечает Тэни: «Несмотря на то, что Воскресение не имело прецедента, оно не было аномальным для Христа… Он восстал из мертвых потому, что это было логичной и нормальной прерогативой Сына Божьего» (цит. изд., с. 133).

Исторический вопрос о Воскресении Христа отличается от других исторических проблем тем, что он бросает вызов каждому человеку. Христос сказал (Иоанн 11:25): «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет». Для того, чтобы Воскресение Христа было бы нечто большим, чем красивая Пасхальная история, каждому нужно верить в своем сердце в то, что Бог воскресил Христа из мертвых, а языком исповедовать Христа Богом.

Эдвин М. Ямаучи является профессором истории в Университете Маями, Оксфорд, штат Огайо.

Эта статья впервые появилась в двух частях в Христианство сегодня 15 марта 1974 г. и 29 марта 1974 г. с разрешения автора.

Перевод А. Бутенко Источник: http://www.leaderu.com/everystudent/easter/articles/yama.html